Дезертир флота - Страница 107

107

– Знаток ты стал. Может, пивоварением займешься?

– Еще десять дней посидим, и я вообще опухну. Уморишь ты нас этим городом, – сообщил Ныр, откупоривая баклагу и привередливо нюхая содержимое.

– Где рыжая? – спросил вор, извлекая из глубин штанов горсть серебра.

– На конюшне.

– Что она там делает в темноте такой? И вчера там сидела.

– Музыку слушает. Там во двор окно выходит, за которым как раз музыканты сидят.

– Музыку? Это пиликанье? – изумился Квазимодо.

– Это тебе пиликанье. А она никогда не слыхала. Я так понял, что у них в Холмах музыка не в почете была. А может, и вообще ее не было.

– А у вас была? – поинтересовался вор, наблюдая, как мгновенно разделывает фуа ароматную рыбу.

– У нас барабаны были, – гордо сказал ныряльщик, разливая пиво.

– Правда? Тогда наливай еще кружку, остальное я с собой заберу. Она через окно ушла?

– А как еще? Там разве через этот бордель пьяный пройдешь?

Квазимодо, прихватив ополовиненную баклагу, сел на подоконник. Окно выходило на крышу сарая, дальше можно было перепрыгнуть на конюшню. Снимая комнату, вор счел такое удобство решающим фактором, и друзья по ночам не стеснялись пользоваться «запасным» выходом.

– Подожди. – Ныр двумя движениями разделал еще одну рыбу. – Скорми рыжей, а то она с утра ничего толком не ела.

– Давай. – Квазимодо забрал пахучий сверток. – Слушай, Лягушка, а ты еще не надумал? Насчет баб?

– Что ты ко мне пристал? – Фуа поспешно взял кружку. – Куда я с такими руками пойду? Не хочу я твоих шлюх. Давай лучше побыстрее отсюда уезжать. Надоело – сил нет.

– Быстро только кони бегают. Ты подумай, пока время есть. – Вор тихо прошел по крыше и спрыгнул на землю.

Из дверей конюшни пахло навозом и духотой. Квазимодо прошел между сонно пофыркивающих, привыкших к пьяному шуму лошадей. Из трактира неслась визгливая прочувствованная песнь о вечной и верной женской любви. Квазимодо увернулся от зубов неугомонного каракового жеребца, погладил по шее свою буланую лошадку.

– Ты ей еще рыбу свою вонючую предложи, – сказала невидимая Теа.

– Рыбу я тебе принес. И пиво.

– Я на шлюху похожа, что так кормишь? – мрачно поинтересовалась сидящая у стены рыжая.

– На шлюху ты не похожа, – сказал вор, присаживаясь рядом. – Ешь давай. Рыба свежая. С коптилен самого Борбхаса.

– Да пошел он, твой Барбхас. Не хочу я есть.

Квазимодо настаивать не стал. Почти на ощупь оторвал полоску рыбы, принялся жевать. После плотного обеда, которым пришлось угощать Гвоздя, прошло немало времени, да и поесть тогда толком не удалось. Не будешь же демонстрировать прилюдно свою беззубость.

В таверне малость угомонились, топать, как стадо коров, перестали. Сквозь пьяный говор донеслась простенькая мелодия. Цитра, свирель, еще какая-то незнакомая вору дудка.

Мягко поблескивали искорки в глазах Теа. Она слушала внимательно. «Не иначе как свирель ее так заворожила», – понял вор, но говорить ничего не стал, протянул кусочек рыбы. Рыжая машинально взяла. Вот вроде давно знакомы, а привыкнуть к тому, что темнота девчонке не помеха, никак не получается.

Рыба исчезла. Пиво тоже кончилось. Таверна потихоньку умолкала. Еще бубнил, с кем-то споря, подвыпивший плотогон, но музыканты уже ушли спать.

– Пойдем? – тихо спросил вор.

– Я днем выспалась. Здесь посижу. А ты иди.

– Нет уж. Что, ты теперь в конюшне жить будешь? Наткнется кто…

– Наткнется, так и что?! – тихо зарычала Теа.

– Еще убьешь. Я чувствую, тебе укусить хочется.

– Ну и что? Не кусаюсь же?

– Пока нет. Слушай, хочешь, переедем? Я могу постоялый двор ближе к городской стене найти. Там тише будет.

– Все равно там будет слишком много людей, – мрачно сказала девушка. – Ква, когда мы отсюда уйдем?

– Ну, я точно сказать не могу. Я пока мало что узнал. Здесь в городе колдунов приличных нет. Так, коновалы разные да повитухи. Лекарь, достойный нашего интереса и моего глаза, вроде бы в горах к северу живет. Народ побогаче к нему ездит. Только о дороге туда слишком смутно говорят. С благородными лордами напрямую поболтать все не удается. Да и об этом лекаре-колдуне слухи разные ходят. Одни говорят, что он за лечение три шкуры дерет, другие – что он из интереса к наукам на болячки людей смотрит. В общем, нужно денег с запасом иметь. Есть у меня дельце выгодное на примете…

– Долгое твое дельце?

– Да не очень. Я чувствую, что ты звереешь. Потерпи, пожалуйста, – неловко сказал вор.

– Я с рождения зверь, – тихо сказала рыжая.

– Да я не в том смысле. В человеческом. Сидеть безвылазно – это кто угодно с ума сойдет. Сходила бы ты, что ли, на рынок. Вон Лягушка-то ходит.

– Не хочу. Нечего мне там делать. Только насмешки слушать.

– Так переодеться тебе нужно. Зачем как босота ходить? Деньги-то есть.

– Не хочу, – коротко повторила Теа.

– Не хочешь – не надо. Выйдем за стену, натянешь штаны новые. Только в комнате сидеть трудно. Вы хоть грамоту учите?

– Учим. Отстань от меня.

– Сейчас отстану. Ты список написала?

– Я пробовала. Глупая мысль. Я не могу всю нужную сбрую на бумаге перечислить. Для лошадей каждая мелочь важна. И перековать их обязательно нужно.

– Теа, лошадей перековать мы с Лягушкой можем отвести. Но как седла и прочее подобрать? Я в этом ничего не понимаю. Что буду смотреть, что не буду – все равно не то впарят.

Рыжая молчала.

– Теа, ты уж как-нибудь… – пробормотал вор. Просить он не любил.

– Я схожу. Только веди к хорошему шорнику. Сразу все купим.

– Хорошо, – с облегчением сказал Квазимодо. – Я узнаю, у кого лучший товар. Пошли спать, а?

107